Так считает ветеран Великой Отечественной войны Михаил Митин

Жизнь каждого человека - книга, содержание которой по своему усмотрению расписывает ее величество Судьба. Для одного - это увлекательный детектив с запутанным сюжетом, для другого - незамысловатая мелодрама... А за каждой строкой, страницей, иллюстрацией - живые  эмоции, мысли, поступки, чувства... 

Жанр своей жизненной книги наш герой, бывший фронтовик Михаил Филиппович Митин, определить так и не смог: то ли героическая эпопея, то ли приключенческий роман, приправленный мистикой. 

- Я ведь столько раз мог погибнуть, но что-то меня всегда спасало... Только вот что? И сам не знаю...  А  смотри-ка,  дожил до девяноста лет! - улыбается он.

… Мы сидим за столом в просторной квартире ветерана, пьем чай и ведем неторопливую беседу о том, что так далеко от сегодняшней тишины и уюта, где давно похоронены холод тревог и рев сирен. Но на свою военную юность фронтовик не в обиде: 18 лет, какие бы они ни были, прекрасны для всех. 

С самого детства Михаил, средний сын в многодетной крестьянской семье, мечтал учить ребятишек грамоте. Для этого он и поступил в Инсарское педагогическое училище, выбрав место учебы как можно ближе к дому - селу Верхняя Лухма. Но началась война, и вместо первого школьного звонка  его ждал фронт. 

- Первый мой фронт был трудовым, - вспоминает Михаил Филиппович. - Я помогал укреплять восточный берег Суры, откуда ждали нападения немцев. Нашей задачей было сделать так, чтобы вражеские танки тонули, не дойдя до цели. Народу было тьма: женщины, дети... В руках - нехитрые инструменты: пилы, топоры, лопаты... Все работали с утра и до ночи, торопились сильно - лишь бы успеть... Помню, какие красивые были в этих краях сосны, рука не поднималась их рубить...Но приказ есть приказ... 

К счастью, немцы до Мордовии не добрались, а молодой боец трудового фронта благополучно вернулся домой. Но, как выяснилось, совсем ненадолго. Буквально на следующий же день его вызвали в сельсовет и отправили в военкомат. 

Высокий, статный юноша из Мордовии вполне мог бы стать морским офицером - его направляли в высшее инженерно-морское техническое училище города Ленкорани (Азербайджан). Но подвело здоровье, с морем не сложилось... 

А вскоре из Инсарского райвоенкомата пришла новая повестка. 

- Когда собирался, все думал, куда же меня направят, - рассказывает ветеран. - Помню, что шел с товарищем до Инсара пешком, а это около 20 километров, дороги не было. Отец работал  председателем колхоза, но даже лошадь не смог нам выделить, говорил, что в хозяйстве она нужнее. Ответственный был очень! В Инсаре проверили документы, а утром мы отправились по бездорожью  пешком до станции Кадошкино - к поезду. Жаль, что отец не смог приехать, чтобы попрощаться... Больше мы с ним уже не виделись. Он погиб под Ленинградом...

Михаил оказался по распределению в Арзамасском минометно-пулеметном училище, где готовили офицеров младшего командного состава. 

- Я не мог определиться, куда записаться: в минометчики или пулеметчики, и тут ко мне подошел молоденький лейтенант и тихо сказал: «Я тебе, земляк, советую пойти на фронт минометчиком. Пулеметчики больше месяца не живут, а ты можешь прослужить до конца войны, и пользы больше принесешь, если повезет,  домой вернешься». Так я стал минометчиком... 

Учеба продолжалась около 5-ти месяцев, выпускнику присвоили звание сержанта. Совсем скоро сержант Митин оказался под Москвой, в районе Волоколамска, где формировалась 262 стрелковая дивизия 43-й армии. Там совершили свой подвиг бойцы под командованием генерала Панфилова. 

- Мы приближались к Москве, а там уже бомбили... Гул стоял страшный... Самолеты... взрывы... Поезд остановился, не доезжая до передовой, нам напоследок устроили баню прямо в вагоне, накормили... А дальше мы долго шли пешком, видели по дороге много подбитых танков... 

Рано утром бойцы вышли на передовую, заняли позицию: 

- И началась такая драка! Дым стеной стоял, ничего не видно, глазам больно. Немцы начали стеснять, но только и у нас сила была: все солдаты молодые, обученные, вооруженные. Фашисты отступили, далеко ушли. Да и нас следом перебросили в другое место - в Калинин. В районе Селижарово нас атаковали немецкие самолеты. Во время бомбежки в нескольких метрах от меня взорвалась мина. Помню только: лежу я, а рядом товарищи стоят, плюют на шипящие осколки и говорят: «Ну, все, готов!». А я жив! Слышу их, а сказать ничего не могу: голоса нет, и глаза не открываются... Мне повезло: попал в санчасть. Речь через 2 месяца восстановилась, а я вернулся в строй, в свой родной полк. Оборона Москвы продолжалась...

Дни шли за днями, и каждый из них можно было сравнить с экзаменом на выживание. Бои, разведки, ночные дежурства, осенняя слякоть, трескучий мороз... А еще - бесконечный поход, исход которого мог быть непредсказуемым. 

- Мы проходили пешком десятки километров. А на спине - вооружение: мины - около 20 килограммов весом, а кто-то нес миномет – килограммов под 15, плюс еще запасной миномет с 25 минами в ящике. Так и шли...

Каждый день мог стать для молодого сержанта последним. Но судьба хранила. 

- Освобождая один из городков, переходили Волгу. Солдаты тонули на моих глазах... Так страшно... Не спасли... А я дошел. Под Смоленском наш пеший отряд попал под обстрел самолетов: видим, падает  с неба что-то непонятное, не похожее на бомбы.  Потом поняли: нас забрасывали гранатами. 

Один из дней в Смоленской области Михаил Филиппович никогда не забудет: из 20 бойцов, попавших в окружение, в живых остались двое: он и пожилой мужчина. Пришлось отстреливаться. 

- Вот у меня было тогда сражение: за целый день уложил 18 фашистов! - вспоминает ветеран. - Я нашел бугорок, залег там с раннего утра и отстреливал врагов. Подожду, когда поближе подойдут - и вперед! А они меня не видят, нервничают. Пригласили снайпера, но и он меня не убил: только руку прострелил. Так я попал в плен. А что стало с тем старичком, не знаю.

Жизнь забросила мордовского парня в далекую Италию. 

- Еду в поезде, вагон закрытый, духота: вижу сквозь щели красивые горы, реку По, дома, сады, города... А все чужое... Так домой захотелось. Подумал: неужели не вернусь никогда?

Фашисты определили русских пленников на каторжные работы. Но по пути Михаил потерял сознание от жары. Немцы не захотели возиться с «трупом», приказали выбросить его у ближайшей реки. 

- Не знаю, сколько я так пролежал, только чувствую: льется по лицу вода, и женские голоса откуда-то сверху. О чем говорят, не понимаю. Только одно слово разобрал : «Аква!», вода, то есть. Открыл глаза - увидел двух девушек. Смотрят на меня огромными чернущими глазами, лопочут что-то радостно... Как их понять? Что дальше? А сам двинуться не могу, сил нет. Взвалили они меня на свои плечики и потащили в деревню. Дома напоили волшебным домашним вином - и откуда только сила появилась! Но что мне было делать, не зная языка? Везде фашисты... Стал я девчонкам объяснять, что к своим хочу... Они, видимо, что-то поняли, позвали пьяницу-немца, который квартировал у них, тот и отвез меня к русским пленным... А они меня уже не ожидали живым увидеть...

Военнопленные вырубали растительность в горах, строя преграды на дорогах, а затем также с гор вывозили камни - поистине Сизифов труд! Это было очень тяжело, и с обессилившими не церемонились - сразу расстреливали. Но пленники прикрывали друг друга, толкали чужие тележки с грузом, сбивая бдительность охраны. Так и выживали. 

- В плену я был недолго - до конца 1943 года, - уточняет Михаил Филиппович. - До освобождения американцами. Они нас переодели в свою форму, вручили каждому по мешку с провизией и посоветовали спрятаться в горах... Далее мы пробивались к русским сами.

Так, в американской военной форме бывший военнопленный Митин и предстал перед «своими». 

- Вызвал меня к себе командир полка, генерал-лейтенант по фамилии Надточий. Я подумал, что ждет меня расстрел - время военное, пленных не жаловали. Но он только спросил, готов ли я снова сражаться. Конечно! Тогда он потребовал снять чужое и переодеться в новенькую советскую форму, такую родную. Я был счастлив  вернуться в Россию, на передовую.

Далее в истории Михаила Филипповича были и Курско-Белгородская дуга, где шли ожесточенные бои, и приходилось неделями бывать в обороне. Была Чехословакия, где застала его весть о Победе, и Венгрия, откуда в декабре 1945 года вернулся домой. 

 Вернулся с войны и старший брат Михаила Иван Филиппович. Судьба довела его до Германии и привела обратно живым и здоровым. А вот их отцу, Филиппу Игнатьевичу, увидеть дом и обнять сыновей было не суждено: он погиб в первом же бою, обороняя Ленинград. По иронии судьбы, в этом городе сейчас живут его внуки и правнуки, они часто навещают могилу героя... 

В послевоенной жизни Михаил Филиппович исполнил все свои желания: и семью создал с самой лучшей девушкой из своего села - молодой учительницей Анной Васильевной. Вместе дом построили, воспитали четверых детей  и, конечно же,  сад посадили. В нем росло целых 40 яблонь разных сортов, слива, вишня, малина, смородина... 

А как же мечта стать учителем? И это сбылось: сразу после войны молодого педагога определили в школу поселка имени Буденного, что в двух километрах от его родного села, где у него было 23 ученика. 

Правда, долго учительствовать ему не пришлось: партия направила на другой фронт: осваивать азы бухгалтерского дела. С этой профессией  жизнь его и связала навсегда, но до сих пор бывший учитель вспоминает своих учеников, в живых из которых остался всего один... Нет давно и той школы, в которой он преподавал,  да и от самого поселка имени Буденного даже следа не осталось. А память жива, из нее ни строчки не выбросить... 

- Я все-таки счастливый человек, - считает Михаил Филиппович. -  Может, везучий просто. В мае отметил 90-летие. Жизнь была сложной, но я бы не стал ее менять: многое было так, как хотелось. Всю жизнь работали с супругой, она 40 лет школе отдала - мою задачу выполнила, детей-внуков растили. И сейчас меня не забывают! Что же еще в жизни надо? 

О. Храмова.