«Ставского на фронт не пускать: лезет, куда не надо»

14 ноября – 70 лет со дня гибели бывшего командира Рузаевского отряда Красной гвардии

Полковник госбезопасности И.А.Чичаев, в годы войны по указанию И. В.Сталина координировавший в Лондоне деятельность советской и английской разведок, в 1918 году был членом-секретарем Рузаевского революционного трибунала. Тогда-то и свела его судьба с начальником отряда Красной гвардии В.П.Кирпичниковым, который ежедневно приводил в трибунал «преступных элементов».(Кирпичников станет Ставским позже, когда  на фронтах гражданской войны погибнет его друг и Владимир Петрович возьмет его фамилию). Отряд Красной гвардии был вооруженной опорой местного Совета. В его обязанности входили охрана порядка и борьба с контрреволюционными и уголовными преступлениями на станции и в районе Рузаевки.

Как вспоминал  И.А.Чичаев:

«В те дни через Рузаевку проезжало и скоплялось на станции много пассажиров, среди которых немало врагов Советской власти – царских чиновников, офицеров, жандармов, полицейских, анархистов, спекулянтов и разных авантюристов. Они… провоцировали беспорядки, затевали дебоши со стрельбой и драками. Много забот причиняли и демобилизованные солдаты, возвращавшиеся из армии домой. Усталые, полуголодные, раздраженные, не признававшие больше дисциплины, они часто предъявляли невыполнимые требования и, не получив удовлетворения, вымещали свой гнев на железнодорожной администрации и представителях местной власти.

Контрреволюционеров и уголовных элементов мы разоружали, задерживали, а разгневанных фронтовиков по возможности успокаивали. В.П.Кирпичников смело выступал перед вооруженной толпой и первым бросался в опасные схватки с дебоширами, увлекая за собой и красногвардейцев. Его бесстрашие, хладнокровие производили ошеломляющее впечатление на толпу. А ведь ему было тогда всего лишь 18 лет». Добавим, что и силушкой Владимира Петровича бог не обидел – сказалась работа молотобойцем на одном из пензенских заводов.

Последняя встреча Ивана Андреевича и Владимира Петровича состоялась в мае 1943 года. И.А.Чичаев остановился в гостинице «Москва» - он прибыл из Лондона для доклада о проделанной работе. Поздней ночью в номере раздался телефонный звонок – Ставский узнал о приезде друга. Они проговорили до рассвета, вспомнили и Рузаевку.

В августе 1918 года Ставского направили в штаб 1-й армии Восточного фронта, затем – в Особый отдел ВЧК. За успешное выполнение разведывательных заданий он  награжден именными золотыми часами. Демобилизовался в 1922 году и занялся журналистикой, редактировал газеты, выпустил несколько книг. В 1936 году,   после смерти М.Горького, его избрали генеральным секретарем Союза писателей СССР. Одновременно он редактировал журнал «Новый мир». В 1937 году воевал в Испании.

В интернетовской версии биографии Ставского неизвестный доброхот вставил: «В заявлении секретаря СП СССР В.П.Ставского в 1938 году на имя наркома НКВД (такой должности не было; правильно – народный комиссар внутренних дел – авт.) Н.И.Ежова предлагалось «решить вопрос о Мандельштаме». Его стихи названы «похабными и клеветническими». Вскоре поэт был арестован». Вот такой небольшой булыжничек! Но приведем записи очевидца: «Я так много думаю о нем, что даже устал» (это - о Пастернаке); «Я – антицветаевец», - эти слова Мандельштама о  собратьях по цеху поэтов записала в своих «Листках из дневника» Анна Ахматова и добавила: «Он (Мандельштам) бывал чудовищно несправедлив к Блоку». 

Прошу прощения у Анны Андреевны, но к  ее записям не могу не добавить строчки из позднего Мандельштама: «Против друга – за грехи, за грехи - // Берега стоят неровные, // И летают по верхам, по верхам // Ястреба тежелокровные - // За коньковых изб верхи…». Если это поэзия, то К.Малевич со своим «Черным квадратом» - академик живописи. Так что, не спешите, господа, судить Ставского.

В 1939 году на Халхин-Голе Владимир Петрович  встретился с Г.К.Жуковым. Комкор прибыл сюда, чтобы организовать отпор японским оккупантам, вторгшимся в Монголию, с которой у Советского Союза был договор о взаимопомощи. В своих «Воспоминаниях и размышлениях» Георгий Константинович писал: «Особенно хочется сказать о Владимире Ставском. Прекрасный литератор, пропагандист, он жил с солдатами одной жизнью. Думаю, он был превосходным фронтовым корреспондентом. Мое личное общение с Владимиром Петровичем продолжалось до конца 1941 года. В начале августа он прибыл в 24-ю армию Резервного фронта, где я готовил операцию по разгрому ельнинской группировки противника и ликвидации его плацдарма в этом районе.

Встретившись, мы обнялись, вспомнили героические дни Халхин-Гола. Не задерживаясь в штабе, Ставский тотчас же выехал  на передовую, где наши части вели напряженный бой. К утру следующего дня прислал свои заметки для армейской газеты, а мне записку с сообщением о тех трудностях, которые приходилось преодолевать нашим войскам. Очень жаль, что этот талантливый писатель-баталист погиб, погиб как солдат в 1943 году в боях под Невелем».

Кстати, история боев на Халхин-Голе изобилует множеством интереснейших примеров. Так, в район боевых действий Генштаб направил группу летчиков в составе 21-го Героя Советского Союза во главе с проставленным  асом, участником войны в Испании Я.В.Смушкевичем.

Или такое. После перемирия должны были начаться переговоры с японцами. Когда формировали нашу делегацию, Г.К.Жуков вспомнил, что Ставский в гражданскую войну был разведчиком. Он спросил, не согласится ли Владимир Петрович принять участие в переговорах. Прежде всего, объяснил Жуков, нужно детально записать все, о чем там будут говорить, для доклада наркому обороны. Кроме того, присмотреться, что это за люди, каковы их намерения: действительно ли они пошли на мир или оттягивают время для подготовки новой провокации. Определили Ставскому должность – писарь делегации. Какое звание может быть у писаря? Жуков сказал Ставскому, чтобы он нацепил на  свои петлицы по четыре треугольника – старшина.

Возглавил делегацию заместитель Г.К.Жукова комбриг М.И.Потапов.  Переговоры длились пять дней. Говорили о демаркационной линии границы. Японцы поняли, что ни пяди монгольской земли им не получить. Много времени заняли переговоры о передаче трупов убитых японцев.

Ставский почти стенографически записывал все, что видел, вечером знакомил Жукова с записями, и они сразу передавались в Москву.

Японцы сразу раскусили, что грузный, с пытливыми глазами старшина более значимая фигура, чем писарь. Да и комбриг Потапов часто наклонялся к «старшине» Ставскому и гораздо больше, чем положено в такой субординации, шептался с ним: видно было, что советовался. А иногда Ставский просто выдавал себя. Когда глава японской делегации спросил, а нельзя ли доставлять на машинах деревянные гробы, «старшина» не удержался и бросил язвительную реплику:

- Много вам гробов потребуется.

Решили отправлять без гробов, грузить прямо в машины.

Когда японский генерал стал благодарить за то, что советская сторона пошла навстречу «самурайскому духу», Ставский снова подначил репликой: «Пожалуйста, всегда рады так навстречу вашему духу пойти», а потом довольно громко добавил: «Поколотим, а убирайте сами».

Владимир Петрович планировал написать о Халхин-Голе большую книгу. Здесь он был награжден орденом Красного Знамени. Впервые в нашей стране писатель был удостоен боевого ордена.

Месяца через три-четыре после Халхин-Гола Владимир Петрович взял командировку на Карельский фронт – шла советско-финляндская война. И сразу же – на участок, где шли сильнейшие бои. Теперь в петлицах у него – ромбы, он – бригадный комиссар. Материал за материалом отправлял он в «Правду», «Красную звезду». И ни в одном из них – ни слова, как  сначала у поселка Куоккала, затем – у Ладожского озера он поднимал в атаку батальоны, залегшие под огнем белофиннов.

-Батальон, за мной!

И вот уже раздается «ура!» и роты идут вперед. Тут-то и настиг его осколок снаряда. Да так, что врачи в Ленинграде еле выходили его – началась газовая гангрена. В госпитале Ставский узнал, что награжден вторым орденом Красного Знамени.

Свою летопись о героях Владимир Петрович продолжил в  годы Великой Отечественной – с 29 июня 1941 года он – специальный военный корреспондент газеты «Правда». В одном из боев наводчик орудия Кавун подбил три танка, но и его пушка была разбита. Ставский о герое написал очерк, в котором говорилось: «Он всегда был весел, любил чудесные украинские песни, любил порассказать про родной колхоз на Днепропетровщине…Теперь же, оставшись без орудия, наводчик Кавун становился все молчаливее.

О печали наводчика Кавуна доложили генералу армии товарищу Жукову.

- Что? Такой наводчик без орудия? – переспросил генерал. – Послать ему немедленно орудие. Адъютант, проследите!

Через несколько дней в батарею доставили новое орудие. К щиту была прикреплена светлая металлическая пластинка, и на ней вырезана надпись: «Орудие наводчика Ивана Павловича Кавуна».

Так писал Ставский. Все точно. Об одном лишь он умолчал, а именно о том, что никто иной, как сам Владимир Петрович, доложил Жукову о подвиге и печали Кавуна».

В начале 1943-го опечалиться пришлось самому Владимиру Петровичу: его перестали посылать на фронт, ни «Правда», ни «Красная звезда» не давали командировок.

Как пояснил позже секретарь ЦК А.С.Щербаков, запрет исходил  от Сталина: «Ставского на фронт не посылать, а то лезет, куда не надо». Подобный запрет  действовал и в отношении Алексея Толстого, разумеется, пояснение было другое: «его беречь надо». 

Но Ставский не был бы Ставским, если бы не придумал выход. Он обратился не в политотдел, а к начальнику Всеобуча генералу Пронину, клятвенно заверив его, что больше никуда соваться не будет. Генерал поверил, и Ставский умчался в Действующую армию. Он узнал, что под Невелем воюют девушки-снайперы. Владимир Петрович давно вынашивал мысль написать книгу о женщинах на войне. А тут такой случай – выпускницы Московской школы снайперов. С одной из них - Клавдией Ивановой, на счету которой было уже 12 уничтоженных гитлеровцев, Ставский отправился на позицию. Выпросив у Клавдии винтовку с оптическим прицелом, он терпеливо ждал, когда появится цель. И как только немец на мгновенье приподнялся над бруствером окопа, выстрелил. В Германию пошла очередная похоронка.

14 ноября бригадный комиссар Ставский пошел в 69-й стрелковый полк, который вел тяжелые бои с гитлеровцами у деревни Турки-Перевоз, что под Невелем. На нейтральной полосе увидел подбитый «тигр».  И у него появилась идея – оттащить фашистский танк в наш тыл и там внимательно изучить разрекламированную немцами новинку. Вместе с сопровождающим – капитаном Кругловым – он перелез через бруствер и по-пластунски пополз к танку. Капитан сказал, что сам посмотрит, с какой стороны наиболее удобно приблизиться к «тигру». Ставский немного подождал и, не вытерпев, пополз за капитаном. До танка оставалось совсем немного. Владимир Петрович приподнялся для броска и тут со стороны немцев ударил пулемет...

Планшет Ставского хранится в краеведческом музее в Великих Луках, куда позже перезахоронили останки писателя.  В нем – список девушек – снайперов и фотография, на которой писатель в окружении девчат. 

В.Климанов, заслуженный работник 

культуры  Республики Мордовия.