– Вот, услышал, нахлынуло, и подпеваю: «И снежный вальс летел по сводам улиц!..»  А уж если что в голову западёт и крутится, и крутится… А этот вальс мелодичный, как романс звучит. А так как зима у нас и снега воют, и «Снежный вальс» метёт, с зимой связан, в общем.  

– Сергей Алексеевич, последнее время особенно много говорится о жизни в ресурсе, эмоциональной наполненности. А Вы всю жизнь, как кажется, и в ресурсе, и всю жизнь с вдохновением. Вы где его черпаете?   

– Да где попало! (смеется). Услышал песню Александра Малинина, и сразу вдохновился, и сразу на душе стало легче. Или прочитав какую-нибудь книгу, да даже статью в газете, в новостной ленте в интернете, где-то добрые, красивые рассказы, где-то просто информация. Бывает и в тик-токах, где люблю смотреть про животных, про собак, кошек. Сам-то я – кошатник, но и про собак обожаю смотреть. Потому что там люди выкладывают такие действительно интересные, такие смешные сюжеты – прям душа радуется! 

– Что-то нам Ваши коты давно в ленте не попадались...

– Нет, я выкладываю! Мне супруга купила покрывала, на нём большие коты-шотландцы. А мы своего кормим везде. Пойдём, говорю, дорогой мой кот, в опочивальню, сегодня там будем кушать! Так с ним разговариваем – он хозяин. Мы нигде ему не отказываем – и за журнальным столиком, и на кухне сидит у нас. Мы любим очень его, этого кота!   

– Я так понимаю, времени в соцсетях Вы много проводите.

– Времени не очень много, потому что много надо работать над спектаклями – и новыми, и старые обновлять в памяти. Но бывает, да, затягивает интернет… 

– Поздравляем Вас с Почётной грамотой Президента России за заслуги в области культуры и искусства! В связи с этим, конечно, о Вас пишут, что сотни ролей воплотили на сцене. А что стоит за этой фразой в жизни?   

–  Это целая жизнь! Актёрская жизнь, она разная, я так думаю. Не знаю, как зритель думает, но, наверняка, как и я. Потому что это разные перевоплощения, роли по сути разные, начиная от детских спектаклей, сыгранных в них котов, собак, попугаев, и до из последних – Лейзера-Волфа в «Поминальной молитве», Фамусова в «Горе от ума». Такие крупные, целая жизнь за этими ролями. Не знаю, сто или чуть меньше сыграл, пусть будет сто, а может, и больше со всеми сказками. Работая на сцене, ты свою жизнь проживаешь и ещё чужую. Ведь это действительно так. Проживая чужую жизнь, как актёр, я тоже живу и существую в это время. Две жизни проживаю, и даже больше. И перевоплощения разные, и роли по эмоциональному характеру. Где-то они более рассудительные, спокойные, с более глубокими мыслями, а где-то эмоциональные настолько, что нужно на разрыв аорты выдать! 

Я же помню, как Эзопа играл. Эта роль такая тяжёлая и философская, и очень сложная. Из последних ролей очень непросто далась роль художника Бэзила Холлуорда в спектакле «Портрет Дориана Грея». Я какими-то оборотами брал, брал, брал! В результате получилось. Хотя бы, судя по зрительскому присутствию в зале, билеты всегда распроданы на все спектакли.  

– Замечательно, как Вы говорите, наряду со своей жизнью проживать жизни ещё стольких героев. А при этом Вы не забываете о себе?

– Может быть. Последний раз ловил себя на таком в прошлом году, в последнем выпуске спектакля «Приглашение в замок». Я играл еврейского портного Мессершмана. С Игорем Дьячковым (заслуженный артист Мордовии), мой партнёр по сцене, говорили о церкви. И в диалоге я его просто перестал слышать… Я так вжился, что глядел куда-то, в прострации был, наверное, так углубился в мысли свои, что очнулся, когда Дьячков уже Некрасова «включил»: «Однажды в студёную зимнюю пору…», чтобы вывести меня из этого транса. И я: «Ах! Я куда-то «ушёл!».

Подобное было у меня несколько раз ещё в студенческие годы. Раньше по улице Горького в Москве ездили троллейбусы. Мы на втором курсе репетировали «Ревизора» Гоголя, а я Добчинского играл. И еду в полупустом троллейбусе… Очнулся только, когда люди на меня смотрели, а я вслух повторял монолог. Тогда я был студент Щукинского института, педагоги нам наказывали работать и работать, днём и ночью работать! Мы и работали, и продолжаем до сих пор. 

Идёшь после спектакля или после репетиции домой и прокручиваешь роль в голове. А если с партнёром идёшь, бывало, с Ириной Ельчевой, мы с ней партнёрствовали много. Например, после «Дядюшкиного сна» по Достоевскому мы шли по Пролетарской и вслух читали диалог. Я свои слова, она отвечает. А люди смотрят на нас, удивляются!!! Вот работа актёрская такая…

– … Что мы, горожане, можем слышать репетиции монологов, диалогов! Насколько сыгранные роли приносят удовольствие?   

– Они приносят удовольствие, и мы всегда готовимся. Когда от зрителя ещё отклик получаешь, всё чувствуется, во время игры даже подъём наступает.  Было давным-давно, в конце девяностых, возможно, когда мы играли «Женитьбу Бальзаминова». Приехала из Англии какая-то баронесса с российскими корнями, её привели на спектакль по Островскому. А мы до этого что-то долго его не играли, то ли соскучился по нему… Но потом после спектакля говорю: надо играть так, чтобы под своими ногами не чувствовать хотя бы сантиметров десять! Чтобы воздух был – и ты паришь! Тогда роль получается. И у меня возникло такое ощущение. В антракте директор подбежал, режиссёр, спрашивают, что с тобой? А я испугался: что такое? Да ты так играаал! У тебя новые краски, нюансы! 

Мы, актёры, всегда играем, импровизируем. Что появляется, мы всё привносим. Но в рамках, как говорится, мизансценической хореографии. Как хорошо звучит – «мизансценической хореографии»! Очень здорово звучит!  

– Чему же Вас учит Ваша актёрская профессия?

– Сыграно много ролей… Я не могу долго злиться, бывают же разные моменты. Надо по-доброму относиться ко всем. Мы же играем для зрителя, чтобы он почувствовал и радость, и драматизм, посидел и подумал. Многие пишут мне и говорят, что это задело в игре, другое задело. Это и хорошо. В любой роли, хоть в сааамой отрицательной, надо искать положительные качества. И моя профессия, я по себе сужу, добрее делает меня что ли с возрастом. Про себя думаю, наверное, и возраст, и старею (смеётся), и больше сентиментальным становлюсь. Конечно, профессия даёт заряд. Ежедневная тренировка, тренировка и мысли, тренировка мозгов, ведь столько текста проходит, это надо всё уложить, выучить к спектаклю. Как-то так.    

– Сергей Алексеевич, Вы замечательно сказали, что сотни ролей и перевоплощений – целая жизнь. Но жизнь состоит не только из положительных и радостных моментов. Хотя Вас можно назвать баловнем судьбы: ролями Вас не обделяют, зритель Ваши образы любит, дарит Вам море аплодисментов, Вы всегда позитивны. А были ли у Вас творческие разочарования?   

– Никогда не поверю, если кто-то скажет, что у него не было. Конечно, были. И мечта у каждого актёра есть, в том числе и у меня. Может быть, и недовольство бывает. Актёр, как ребёнок – ему поаплодировали, ему цветочек подарили, он и счастлив! Но мы для этого и работаем, чтобы нести зрителям удовольствие. 

Конечно, если вдруг тебя кто-то обошёл, огорчаешься. Но это всё переживаемо, это всё проходящее. Ничего, немного подумали и перестраиваем себя на хороший лад. Жизнь продолжается.

И также идёшь по улице, по Пролетарской, в хорошую погоду, например, когда не скользко, идёшь, набираешь скорость! И мне иногда хочется, даже сейчас порой хочется подпрыгнуть и разножку сделать! (Смеётся). Бывало, я раньше делал так.

Ну, пусть скажут что-то! Как у Островского в «Доходном месте», я играю и говорю такую фразу: «Да я на площади хоть перед всем народом буду плясать! Мимоходящий скажет: «Сей человек, должно быть, душу имеет чисту!» Всё у него хорошо, поэтому так и радостно!».